Трансформация нарциссизма через акт понимания
Мой перевод, конспект и суммирование лекции психоаналитика Невилла Симингтона
Photo by Fabio Jock on Unsplash
Смотрела сегодня лекцию австралийского психоаналитика Невилла Симингтона «Трансформация нарциссизма через акт понимания». Он автор таких книг, как "Нарциссизм, новая теория", "Становление личности в психоанализе" и др.
Мне понравилась лекция тем, что он делает большой акцент на том, что именно должно происходить со специалистом, если он хочет быть успешным в лечении нарциссизма, что нужно воспитывать в студентах, если мы хотим, чтобы они были успешны. Он говорит о необходимом этапе перехода от нормального подражания авторитетам к кристаллизации собственного взгляда, который никогда не может быть идентичным взгляду любого другого, даже самого уважаемого авторитета.
Ниже конспект отдельных моментов лекции. Ссылка на полную лекцию на англ.яз здесь:
Мне понравилась лекция тем, что он делает большой акцент на том, что именно должно происходить со специалистом, если он хочет быть успешным в лечении нарциссизма, что нужно воспитывать в студентах, если мы хотим, чтобы они были успешны. Он говорит о необходимом этапе перехода от нормального подражания авторитетам к кристаллизации собственного взгляда, который никогда не может быть идентичным взгляду любого другого, даже самого уважаемого авторитета.
Ниже конспект отдельных моментов лекции. Ссылка на полную лекцию на англ.яз здесь:
Смотрела сегодня лекцию австралийского психоаналитика Невилла Симингтона «Трансформация нарциссизма через акт понимания». Он автор таких книг, как "Нарциссизм, новая теория", "Становление личности в психоанализе" и др.
Мне понравилась лекция тем, что он делает большой акцент на том, что именно должно происходить со специалистом, если он хочет быть успешным в лечении нарциссизма, что нужно воспитывать в студентах, если мы хотим, чтобы они были успешны. Он говорит о необходимом этапе перехода от нормального подражания авторитетам к кристаллизации собственного взгляда, который никогда не может быть идентичным взгляду любого другого, даже самого уважаемого авторитета.
Ниже конспект отдельных моментов лекции. Ссылка на полную лекцию на англ.яз здесь:
Мне понравилась лекция тем, что он делает большой акцент на том, что именно должно происходить со специалистом, если он хочет быть успешным в лечении нарциссизма, что нужно воспитывать в студентах, если мы хотим, чтобы они были успешны. Он говорит о необходимом этапе перехода от нормального подражания авторитетам к кристаллизации собственного взгляда, который никогда не может быть идентичным взгляду любого другого, даже самого уважаемого авторитета.
Ниже конспект отдельных моментов лекции. Ссылка на полную лекцию на англ.яз здесь:
Так как нарциссизм это состояние отчуждения, в котором человек как будто бы живет на необитаемом острове, отделенном от материка, то процесс излечения происходит с помощью акта понимания.
Основа для акта понимания - разделённый опыт, существующий между терапевтом и пациентом.
Момент понимания является переходной материей, а не изолированной. Это совместный опыт и это совместный опыт, в котором психотичный пациент нуждается.
Цитирует У.Биона, чьи лекции он посещал и у кого брал супервизию:
«В целом, я более удовлетворен своей работой, если я пережил эмоциональный опыт во время сессий, по сравнению с сессиями, где все проходило эмоционально гладко. Я укрепился в этом мнении, благодаря уверенности, рожденной через анализ психотичных и пограничных пациентов. Я не считаю, что такой пациент вообще когда либо примет интерпретацию, даже самую верную, за исключением случаев, когда он чувствует, что аналитик сам прошел через эмоциональный кризис, который и породил интерпретацию.» (Bion "Cogitations")
Так как нарциссизм это состояние отчуждения, в котором человек как будто бы живет на необитаемом острове, отделенном от материка, то процесс излечения происходит с помощью акта понимания.
Основа для акта понимания - разделённый опыт, существующий между терапевтом и пациентом.
Момент понимания является переходной материей, а не изолированной. Это совместный опыт и это совместный опыт, в котором психотичный пациент нуждается.
Цитирует У.Биона, чьи лекции он посещал и у кого брал супервизию:
«В целом, я более удовлетворен своей работой, если я пережил эмоциональный опыт во время сессий, по сравнению с сессиями, где все проходило эмоционально гладко. Я укрепился в этом мнении, благодаря уверенности, рожденной через анализ психотичных и пограничных пациентов. Я не считаю, что такой пациент вообще когда либо примет интерпретацию, даже самую верную, за исключением случаев, когда он чувствует, что аналитик сам прошел через эмоциональный кризис, который и породил интерпретацию.» (Bion "Cogitations")
Н.Симингтон:
«Чтобы понять безумие, нам нужно искать личный инструмент внутри нас самих, то есть признавать свое безумие и иметь доступ к нему.»
Он приводит пример работы с 15-летней клиенткой, которая после события на каникулах перестала хорошо учиться. Событием был эпизод на море, где, пока она была на берегу, ее родителей начало уносить в открытое море из-за подводного течения. Спасатели вынесли на берег тела родителей, без сознания, и приступили к оказанию первой помощи. В это время их дочь вместе с другими отдыхающими стояли в круге и смотрели. И в это время кто-то произнес «они мертвы». Тем не менее, оба родителя пришли в сознание и были спасены. После этого, они вернулись с отдыха и пациентка пошла в школу, где столкнулась с неспособностью концентрироваться на учебе.
В своем первом отклике Симингтон выразил сочувствие к тому, что пережила пациентка. Однако, обоим было понятно, что этого не достаточно. Она ответила, что если он будет ее жалеть, она не сможет никуда продвинуться. Он подчеркивает разницу, между жалостью с одной стороны и пониманием, с другой. Смысл ее травмы был в том, что ее родители умерли на несколько минут: когда кто-то сказал «они мертвы» - для нее они стали мертвы. Она пережила смерть родителей, но психически переработать это было не возможно, так как никто не вел себя, как в случае реальной смерти, где ты получаешь хотя бы какое-то внимание, слова, разговоры, заботу. Здесь же предполагалась, что она как ни в чем ни бывало вернётся к своей учебе. Когда Симингтон слушал ее рассказ, у него возникло воспоминание о том, как его 14 летнего, родители отвезли в частную школу. Там ему предстояло жить в совершенно незнакомой среде и без контакта с родителями на протяжении 5-6 месяцев. Он вспомнил, как смотрел, как их машина исчезает за поворотом и для него это ощущалось как большая потеря, о которой также было совершенно некому говорить:
«Я не стал делиться своим воспоминанием, однако тот неожиданный момент шока и подступивших слез, от осознания ужаса, который пережила моя клиента, прекрасно ей ощутился - она чувствовала, что я страдаю вместе с ней.»
Эта фундаментальная форма невербальной коммуникации, в отличии от общепризнанного акта интерпретации, является лечебным компонентом терапии, которая происходит или не происходит до появления всяких слов. Базой для существования такой коммуникации является доступ к личному опыту, в достаточной мере сходному с переживанием пациента. Если он привнесен извне - ничего не сработает, нужно чтобы он был внутренним. «Интенсивность, с которой я вошел в свой, схожий с клиенткой, опыт, создала искру, объединившую двух людей и невелировавшую различие между нами, мне тогда было 40, моей пациентке - 15.»
«Я всегда несколько тревожусь, когда люди находятся в обожании какой-то фигуры или системы. То, в чем я уверен, так это весь спектр осмысления какого либо состояния (condition) никогда не может в точности совпадать с моим собственным опытом. Потому что если бы это было так, другой стал бы мной. Если эта фигура не дает точное и адекватное выражение моего опыта, то тогда она будет являться чужеродной мне, и не будет служить верным инструментом, необходимым для акта понимания.
Это не мой конструкт, следовательно, это не я, но что-то вне меня, и, возвращаясь к тому, что я говорил ранее, именно психотичные или пограничные пациенты сразу же точно знают, от вас ли исходит сказаное вами или нет. Если в том, что я говорю нет меня, моя индивидуальность захоронена внутри трупа инструментальной фигуры, которую я решил использовать, не имея с ней связанности. Не происходит никакого проникновения во внутреннее функционирование.
Если то, что я беру в аренду на складе обществознания не соотносится с моим собственным эссенциальным опытом, оно будет совершенно бессмысленно.
В таких случаях, я и другой остаемся в изоляции друг от друга.
Поэтому я считаю ошибкой, когда в наших учебных программах мы настаиваем на таких фигурах.
То, что нам нужно делать, это поощрять у студентов способность и смелость растить собственное суждение.»
«Если наша собственная индивидуальность задушена мыслью другого, то мы психотичны. Мы страдаем той же болезнью, что и наши пациенты, и хотя на поверхности вроде бы с нами все в порядке, так как мы подкреплены некой официальной уважаемой нами авторитетной фигурой, будь то Фрейд, Кохут, или любой другой аналитик, или культовая фигура, мы можем быть еще более безумны, чем наши пациенты, однако наше безумие спрятано за уважаемыми идолами.
Причина, по которой нам так свойственно цепляться за инструмент, чужеродный нашему опыту, лежит в том, что в нас есть глубокое неприятие/ненависть в отношении процесса получения опыта.
У.Бион в своей книге о группах говорит «Мы ненавидим обучаться на своем опыте и нам недостает веры, в то, что такое обучение имеет ценность.. Все сводится к ненависти в отношении процесса развития».
«Психотичная часть личности очень близко связна с творческой частью личности. Также можно сказать, что в психотичной области заложены семена обновления и творческой жизни. Историк Артур Брайант пишет: «Человек по своей природе творец в такой же степени как потребитель, и, если заложенный в нем инстинкт создавать и творить не удовлетворяется, то он не сможет быть удовлетворенным индивидом в принципе. Если человеку не дана возможность создавать, то, ведомый бессознательной фрустрацией, он будет разрушать.»
«Проблема психотичного пациента часто состоит в том, что его творческий центр, креативная потребность, были задушены культурой группы, социума, внешней силой.
У каждого из нас есть социум внутри, и он либо способствует, либо душит. Психотичный пациент находится в страхе удушающей его группы.»
«Психоз - это последствия разрушения творческого центра.»
«Когда креативный элемент отделен от других частей личности, результатом является психическая болезнь, творческий поток превращается в разрушительный, когда он ИЗОЛИРОВАН. Его творческая природа проявляется только в сопричастности с другими частями личности. Именно это делает ее творящей, а не разрушающей».
Также Симингтон цитирует мистика каббалы Мозеса де Леона, жившего в 14м веке. «Моральное зло, в понимании Зоар (учебник каббалистической Теософии) - это всегда что-то, что стало отделено или изолировано или вошло в связь, для которой оно не было создано.
«Чтобы понять безумие, нам нужно искать личный инструмент внутри нас самих, то есть признавать свое безумие и иметь доступ к нему.»
Он приводит пример работы с 15-летней клиенткой, которая после события на каникулах перестала хорошо учиться. Событием был эпизод на море, где, пока она была на берегу, ее родителей начало уносить в открытое море из-за подводного течения. Спасатели вынесли на берег тела родителей, без сознания, и приступили к оказанию первой помощи. В это время их дочь вместе с другими отдыхающими стояли в круге и смотрели. И в это время кто-то произнес «они мертвы». Тем не менее, оба родителя пришли в сознание и были спасены. После этого, они вернулись с отдыха и пациентка пошла в школу, где столкнулась с неспособностью концентрироваться на учебе.
В своем первом отклике Симингтон выразил сочувствие к тому, что пережила пациентка. Однако, обоим было понятно, что этого не достаточно. Она ответила, что если он будет ее жалеть, она не сможет никуда продвинуться. Он подчеркивает разницу, между жалостью с одной стороны и пониманием, с другой. Смысл ее травмы был в том, что ее родители умерли на несколько минут: когда кто-то сказал «они мертвы» - для нее они стали мертвы. Она пережила смерть родителей, но психически переработать это было не возможно, так как никто не вел себя, как в случае реальной смерти, где ты получаешь хотя бы какое-то внимание, слова, разговоры, заботу. Здесь же предполагалась, что она как ни в чем ни бывало вернётся к своей учебе. Когда Симингтон слушал ее рассказ, у него возникло воспоминание о том, как его 14 летнего, родители отвезли в частную школу. Там ему предстояло жить в совершенно незнакомой среде и без контакта с родителями на протяжении 5-6 месяцев. Он вспомнил, как смотрел, как их машина исчезает за поворотом и для него это ощущалось как большая потеря, о которой также было совершенно некому говорить:
«Я не стал делиться своим воспоминанием, однако тот неожиданный момент шока и подступивших слез, от осознания ужаса, который пережила моя клиента, прекрасно ей ощутился - она чувствовала, что я страдаю вместе с ней.»
Эта фундаментальная форма невербальной коммуникации, в отличии от общепризнанного акта интерпретации, является лечебным компонентом терапии, которая происходит или не происходит до появления всяких слов. Базой для существования такой коммуникации является доступ к личному опыту, в достаточной мере сходному с переживанием пациента. Если он привнесен извне - ничего не сработает, нужно чтобы он был внутренним. «Интенсивность, с которой я вошел в свой, схожий с клиенткой, опыт, создала искру, объединившую двух людей и невелировавшую различие между нами, мне тогда было 40, моей пациентке - 15.»
«Я всегда несколько тревожусь, когда люди находятся в обожании какой-то фигуры или системы. То, в чем я уверен, так это весь спектр осмысления какого либо состояния (condition) никогда не может в точности совпадать с моим собственным опытом. Потому что если бы это было так, другой стал бы мной. Если эта фигура не дает точное и адекватное выражение моего опыта, то тогда она будет являться чужеродной мне, и не будет служить верным инструментом, необходимым для акта понимания.
Это не мой конструкт, следовательно, это не я, но что-то вне меня, и, возвращаясь к тому, что я говорил ранее, именно психотичные или пограничные пациенты сразу же точно знают, от вас ли исходит сказаное вами или нет. Если в том, что я говорю нет меня, моя индивидуальность захоронена внутри трупа инструментальной фигуры, которую я решил использовать, не имея с ней связанности. Не происходит никакого проникновения во внутреннее функционирование.
Если то, что я беру в аренду на складе обществознания не соотносится с моим собственным эссенциальным опытом, оно будет совершенно бессмысленно.
В таких случаях, я и другой остаемся в изоляции друг от друга.
Поэтому я считаю ошибкой, когда в наших учебных программах мы настаиваем на таких фигурах.
То, что нам нужно делать, это поощрять у студентов способность и смелость растить собственное суждение.»
«Если наша собственная индивидуальность задушена мыслью другого, то мы психотичны. Мы страдаем той же болезнью, что и наши пациенты, и хотя на поверхности вроде бы с нами все в порядке, так как мы подкреплены некой официальной уважаемой нами авторитетной фигурой, будь то Фрейд, Кохут, или любой другой аналитик, или культовая фигура, мы можем быть еще более безумны, чем наши пациенты, однако наше безумие спрятано за уважаемыми идолами.
Причина, по которой нам так свойственно цепляться за инструмент, чужеродный нашему опыту, лежит в том, что в нас есть глубокое неприятие/ненависть в отношении процесса получения опыта.
У.Бион в своей книге о группах говорит «Мы ненавидим обучаться на своем опыте и нам недостает веры, в то, что такое обучение имеет ценность.. Все сводится к ненависти в отношении процесса развития».
«Психотичная часть личности очень близко связна с творческой частью личности. Также можно сказать, что в психотичной области заложены семена обновления и творческой жизни. Историк Артур Брайант пишет: «Человек по своей природе творец в такой же степени как потребитель, и, если заложенный в нем инстинкт создавать и творить не удовлетворяется, то он не сможет быть удовлетворенным индивидом в принципе. Если человеку не дана возможность создавать, то, ведомый бессознательной фрустрацией, он будет разрушать.»
«Проблема психотичного пациента часто состоит в том, что его творческий центр, креативная потребность, были задушены культурой группы, социума, внешней силой.
У каждого из нас есть социум внутри, и он либо способствует, либо душит. Психотичный пациент находится в страхе удушающей его группы.»
«Психоз - это последствия разрушения творческого центра.»
«Когда креативный элемент отделен от других частей личности, результатом является психическая болезнь, творческий поток превращается в разрушительный, когда он ИЗОЛИРОВАН. Его творческая природа проявляется только в сопричастности с другими частями личности. Именно это делает ее творящей, а не разрушающей».
Также Симингтон цитирует мистика каббалы Мозеса де Леона, жившего в 14м веке. «Моральное зло, в понимании Зоар (учебник каббалистической Теософии) - это всегда что-то, что стало отделено или изолировано или вошло в связь, для которой оно не было создано.
Итак, в заключение добавлю от себя - если мы в своей практике не создаем свои собственные смыслы, базируясь на своем собственном опыте, если мы не вкладываем все силы в создание связи между своим творческим центром и центром клиента, то вместо того, чтобы создавать целебный акт, мы создает акт разрушения - разрушаем связь с клиентом, разрушаем его надежду на выздоровление и разрушаем себя, как уникальных индивидуумов.
Н.Симингтон:
«Чтобы понять безумие, нам нужно искать личный инструмент внутри нас самих, то есть признавать свое безумие и иметь доступ к нему.»
Он приводит пример работы с 15-летней клиенткой, которая после события на каникулах перестала хорошо учиться. Событием был эпизод на море, где, пока она была на берегу, ее родителей начало уносить в открытое море из-за подводного течения. Спасатели вынесли на берег тела родителей, без сознания, и приступили к оказанию первой помощи. В это время их дочь вместе с другими отдыхающими стояли в круге и смотрели. И в это время кто-то произнес «они мертвы». Тем не менее, оба родителя пришли в сознание и были спасены. После этого, они вернулись с отдыха и пациентка пошла в школу, где столкнулась с неспособностью концентрироваться на учебе.
В своем первом отклике Симингтон выразил сочувствие к тому, что пережила пациентка. Однако, обоим было понятно, что этого не достаточно. Она ответила, что если он будет ее жалеть, она не сможет никуда продвинуться. Он подчеркивает разницу, между жалостью с одной стороны и пониманием, с другой. Смысл ее травмы был в том, что ее родители умерли на несколько минут: когда кто-то сказал «они мертвы» - для нее они стали мертвы. Она пережила смерть родителей, но психически переработать это было не возможно, так как никто не вел себя, как в случае реальной смерти, где ты получаешь хотя бы какое-то внимание, слова, разговоры, заботу. Здесь же предполагалась, что она как ни в чем ни бывало вернётся к своей учебе. Когда Симингтон слушал ее рассказ, у него возникло воспоминание о том, как его 14 летнего, родители отвезли в частную школу. Там ему предстояло жить в совершенно незнакомой среде и без контакта с родителями на протяжении 5-6 месяцев. Он вспомнил, как смотрел, как их машина исчезает за поворотом и для него это ощущалось как большая потеря, о которой также было совершенно некому говорить:
«Я не стал делиться своим воспоминанием, однако тот неожиданный момент шока и подступивших слез, от осознания ужаса, который пережила моя клиента, прекрасно ей ощутился - она чувствовала, что я страдаю вместе с ней.»
Эта фундаментальная форма невербальной коммуникации, в отличии от общепризнанного акта интерпретации, является лечебным компонентом терапии, которая происходит или не происходит до появления всяких слов. Базой для существования такой коммуникации является доступ к личному опыту, в достаточной мере сходному с переживанием пациента. Если он привнесен извне - ничего не сработает, нужно чтобы он был внутренним. «Интенсивность, с которой я вошел в свой, схожий с клиенткой, опыт, создала искру, объединившую двух людей и невелировавшую различие между нами, мне тогда было 40, моей пациентке - 15.»
«Я всегда несколько тревожусь, когда люди находятся в обожании какой-то фигуры или системы. То, в чем я уверен, так это весь спектр осмысления какого либо состояния (condition) никогда не может в точности совпадать с моим собственным опытом. Потому что если бы это было так, другой стал бы мной. Если эта фигура не дает точное и адекватное выражение моего опыта, то тогда она будет являться чужеродной мне, и не будет служить верным инструментом, необходимым для акта понимания.
Это не мой конструкт, следовательно, это не я, но что-то вне меня, и, возвращаясь к тому, что я говорил ранее, именно психотичные или пограничные пациенты сразу же точно знают, от вас ли исходит сказаное вами или нет. Если в том, что я говорю нет меня, моя индивидуальность захоронена внутри трупа инструментальной фигуры, которую я решил использовать, не имея с ней связанности. Не происходит никакого проникновения во внутреннее функционирование.
Если то, что я беру в аренду на складе обществознания не соотносится с моим собственным эссенциальным опытом, оно будет совершенно бессмысленно.
В таких случаях, я и другой остаемся в изоляции друг от друга.
Поэтому я считаю ошибкой, когда в наших учебных программах мы настаиваем на таких фигурах.
То, что нам нужно делать, это поощрять у студентов способность и смелость растить собственное суждение.»
«Если наша собственная индивидуальность задушена мыслью другого, то мы психотичны. Мы страдаем той же болезнью, что и наши пациенты, и хотя на поверхности вроде бы с нами все в порядке, так как мы подкреплены некой официальной уважаемой нами авторитетной фигурой, будь то Фрейд, Кохут, или любой другой аналитик, или культовая фигура, мы можем быть еще более безумны, чем наши пациенты, однако наше безумие спрятано за уважаемыми идолами.
Причина, по которой нам так свойственно цепляться за инструмент, чужеродный нашему опыту, лежит в том, что в нас есть глубокое неприятие/ненависть в отношении процесса получения опыта.
У.Бион в своей книге о группах говорит «Мы ненавидим обучаться на своем опыте и нам недостает веры, в то, что такое обучение имеет ценность.. Все сводится к ненависти в отношении процесса развития».
«Психотичная часть личности очень близко связна с творческой частью личности. Также можно сказать, что в психотичной области заложены семена обновления и творческой жизни. Историк Артур Брайант пишет: «Человек по своей природе творец в такой же степени как потребитель, и, если заложенный в нем инстинкт создавать и творить не удовлетворяется, то он не сможет быть удовлетворенным индивидом в принципе. Если человеку не дана возможность создавать, то, ведомый бессознательной фрустрацией, он будет разрушать.»
«Проблема психотичного пациента часто состоит в том, что его творческий центр, креативная потребность, были задушены культурой группы, социума, внешней силой.
У каждого из нас есть социум внутри, и он либо способствует, либо душит. Психотичный пациент находится в страхе удушающей его группы.»
«Психоз - это последствия разрушения творческого центра.»
«Когда креативный элемент отделен от других частей личности, результатом является психическая болезнь, творческий поток превращается в разрушительный, когда он ИЗОЛИРОВАН. Его творческая природа проявляется только в сопричастности с другими частями личности. Именно это делает ее творящей, а не разрушающей».
Также Симингтон цитирует мистика каббалы Мозеса де Леона, жившего в 14м веке. «Моральное зло, в понимании Зоар (учебник каббалистической Теософии) - это всегда что-то, что стало отделено или изолировано или вошло в связь, для которой оно не было создано.
«Чтобы понять безумие, нам нужно искать личный инструмент внутри нас самих, то есть признавать свое безумие и иметь доступ к нему.»
Он приводит пример работы с 15-летней клиенткой, которая после события на каникулах перестала хорошо учиться. Событием был эпизод на море, где, пока она была на берегу, ее родителей начало уносить в открытое море из-за подводного течения. Спасатели вынесли на берег тела родителей, без сознания, и приступили к оказанию первой помощи. В это время их дочь вместе с другими отдыхающими стояли в круге и смотрели. И в это время кто-то произнес «они мертвы». Тем не менее, оба родителя пришли в сознание и были спасены. После этого, они вернулись с отдыха и пациентка пошла в школу, где столкнулась с неспособностью концентрироваться на учебе.
В своем первом отклике Симингтон выразил сочувствие к тому, что пережила пациентка. Однако, обоим было понятно, что этого не достаточно. Она ответила, что если он будет ее жалеть, она не сможет никуда продвинуться. Он подчеркивает разницу, между жалостью с одной стороны и пониманием, с другой. Смысл ее травмы был в том, что ее родители умерли на несколько минут: когда кто-то сказал «они мертвы» - для нее они стали мертвы. Она пережила смерть родителей, но психически переработать это было не возможно, так как никто не вел себя, как в случае реальной смерти, где ты получаешь хотя бы какое-то внимание, слова, разговоры, заботу. Здесь же предполагалась, что она как ни в чем ни бывало вернётся к своей учебе. Когда Симингтон слушал ее рассказ, у него возникло воспоминание о том, как его 14 летнего, родители отвезли в частную школу. Там ему предстояло жить в совершенно незнакомой среде и без контакта с родителями на протяжении 5-6 месяцев. Он вспомнил, как смотрел, как их машина исчезает за поворотом и для него это ощущалось как большая потеря, о которой также было совершенно некому говорить:
«Я не стал делиться своим воспоминанием, однако тот неожиданный момент шока и подступивших слез, от осознания ужаса, который пережила моя клиента, прекрасно ей ощутился - она чувствовала, что я страдаю вместе с ней.»
Эта фундаментальная форма невербальной коммуникации, в отличии от общепризнанного акта интерпретации, является лечебным компонентом терапии, которая происходит или не происходит до появления всяких слов. Базой для существования такой коммуникации является доступ к личному опыту, в достаточной мере сходному с переживанием пациента. Если он привнесен извне - ничего не сработает, нужно чтобы он был внутренним. «Интенсивность, с которой я вошел в свой, схожий с клиенткой, опыт, создала искру, объединившую двух людей и невелировавшую различие между нами, мне тогда было 40, моей пациентке - 15.»
«Я всегда несколько тревожусь, когда люди находятся в обожании какой-то фигуры или системы. То, в чем я уверен, так это весь спектр осмысления какого либо состояния (condition) никогда не может в точности совпадать с моим собственным опытом. Потому что если бы это было так, другой стал бы мной. Если эта фигура не дает точное и адекватное выражение моего опыта, то тогда она будет являться чужеродной мне, и не будет служить верным инструментом, необходимым для акта понимания.
Это не мой конструкт, следовательно, это не я, но что-то вне меня, и, возвращаясь к тому, что я говорил ранее, именно психотичные или пограничные пациенты сразу же точно знают, от вас ли исходит сказаное вами или нет. Если в том, что я говорю нет меня, моя индивидуальность захоронена внутри трупа инструментальной фигуры, которую я решил использовать, не имея с ней связанности. Не происходит никакого проникновения во внутреннее функционирование.
Если то, что я беру в аренду на складе обществознания не соотносится с моим собственным эссенциальным опытом, оно будет совершенно бессмысленно.
В таких случаях, я и другой остаемся в изоляции друг от друга.
Поэтому я считаю ошибкой, когда в наших учебных программах мы настаиваем на таких фигурах.
То, что нам нужно делать, это поощрять у студентов способность и смелость растить собственное суждение.»
«Если наша собственная индивидуальность задушена мыслью другого, то мы психотичны. Мы страдаем той же болезнью, что и наши пациенты, и хотя на поверхности вроде бы с нами все в порядке, так как мы подкреплены некой официальной уважаемой нами авторитетной фигурой, будь то Фрейд, Кохут, или любой другой аналитик, или культовая фигура, мы можем быть еще более безумны, чем наши пациенты, однако наше безумие спрятано за уважаемыми идолами.
Причина, по которой нам так свойственно цепляться за инструмент, чужеродный нашему опыту, лежит в том, что в нас есть глубокое неприятие/ненависть в отношении процесса получения опыта.
У.Бион в своей книге о группах говорит «Мы ненавидим обучаться на своем опыте и нам недостает веры, в то, что такое обучение имеет ценность.. Все сводится к ненависти в отношении процесса развития».
«Психотичная часть личности очень близко связна с творческой частью личности. Также можно сказать, что в психотичной области заложены семена обновления и творческой жизни. Историк Артур Брайант пишет: «Человек по своей природе творец в такой же степени как потребитель, и, если заложенный в нем инстинкт создавать и творить не удовлетворяется, то он не сможет быть удовлетворенным индивидом в принципе. Если человеку не дана возможность создавать, то, ведомый бессознательной фрустрацией, он будет разрушать.»
«Проблема психотичного пациента часто состоит в том, что его творческий центр, креативная потребность, были задушены культурой группы, социума, внешней силой.
У каждого из нас есть социум внутри, и он либо способствует, либо душит. Психотичный пациент находится в страхе удушающей его группы.»
«Психоз - это последствия разрушения творческого центра.»
«Когда креативный элемент отделен от других частей личности, результатом является психическая болезнь, творческий поток превращается в разрушительный, когда он ИЗОЛИРОВАН. Его творческая природа проявляется только в сопричастности с другими частями личности. Именно это делает ее творящей, а не разрушающей».
Также Симингтон цитирует мистика каббалы Мозеса де Леона, жившего в 14м веке. «Моральное зло, в понимании Зоар (учебник каббалистической Теософии) - это всегда что-то, что стало отделено или изолировано или вошло в связь, для которой оно не было создано.
Итак, в заключение добавлю от себя - если мы в своей практике не создаем свои собственные смыслы, базируясь на своем собственном опыте, если мы не вкладываем все силы в создание связи между своим творческим центром и центром клиента, то вместо того, чтобы создавать целебный акт, мы создает акт разрушения - разрушаем связь с клиентом, разрушаем его надежду на выздоровление и разрушаем себя, как уникальных индивидуумов.
Автор Нора Жанэ
